Нет нормативного словаря русского мата, заявил газете ВЗГЛЯД председатель правления Гильдии лингвистов-экспертов профессор Михаил Горбаневский.
По его словам, использование букв с троеточиями нарушением нового закона о запрете нецензурной лексики не является. Мы решили прибегнуть именно к этому средству, передавая некоторые цитаты лингвиста.
ВЗГЛЯД: Михаил Викторович, у вас уже сложилось свое мнение относительно нового закона?
Михаил Горбаневский: Я считаю, что для того, чтобы бороться с нецензурной бранью, не нужно вводить новые законы. Более того, мое твердое убеждение заключается в том, что государство, которое множит количество законодательных актов при неисполнении уже существующих, – слабое государство.
Самое сложное для меня – определить, в какой мере этот закон закрывает какую-то прореху. Новый закон должен закрыть дырку в законодательстве. Здесь дыр, по-моему, нет. В Уголовном кодексе есть ответственность за оскорбление. Если это публичное пространство – можно квалифицировать как мелкое хулиганство.
На мой взгляд, можно было бы дополнить Кодекс об административных правонарушениях уточнением понятия «нецензурная брань в общественных местах»: поставить запятую и написать «включая тексты средств массовой информации – печатных, электронных (интернет) и эфирных (радио и телевидение)». И все.
ВЗГЛЯД: Наверняка вам не раз предстоит проверять журналистские тексты на соответствие этому закону.
М. Г. : Для нас не встает проблема, когда нужно осуществить экспертизу, в том числе лексики, относящейся к разряду нецензурной. Приведу пример из нашей собственной практики.
Несколько лет назад ко мне обратилась судья Арбитражного суда Тульской области с просьбой помочь провести экспертизу рекламного текста, опубликованного шестнадцатиполосным тульским еженедельником «Слобода». Это негосударственное издание живет на рекламу, поэтому вместе с вполне приличными журналистскими материалами – это важно понимать для этого сюжета – публикует и тематические рекламные полосы. И вот на одной такой полосе был опубликован модуль, называвшийся «Похудение без забот». Произошел какой-то сбой, и газета поступила в продажу с этим рекламным модулем, из названия которого выпала буква «д».
Я предполагаю, что газета намозолила глаза местной администрации. Некая бдительная жительница города обратилась в Федеральную антимонопольную службу с заявлением о том, что закон «О рекламе» запрещает использование нецензурной брани, а вот эта газета такое допустила. Тут же ФАС оштрафовала редакцию газеты на 60 тыс. рублей. Для регионального издания это приличная сумма. Газета заявила, что это техническая ошибка, и опротестовала решение в суде. Когда мне звонила судья, она немного стеснялась, но когда я сказал, что, приходя к врачу, люди называют вещи своими именами, так же и с нами, она сказала: «Я предполагаю, что есть слово «ох. . . ение», а разве есть «пох. . . ние»?» Я предложил назначить экспертизу. Мы ее выполнили. Дело газета выиграла.
Председатель правления Гильдии лингвистов-экспертов профессор Михаил Горбаневский (фото: из личного архива)
ВЗГЛЯД: Законодатель не прописал, что конкретно понимается под нецензурными словами и выражениями. Имело бы смысл, на ваш взгляд, создать такой список?
М. Г. : Спросите любого специалиста по нецензурной брани, и все квалифицированные лексикологи скажут, что, в принципе, русский мат восходит к четырем–пяти базовым терминам, которые сами по себе восходят, видимо, к праславянским временам. Известен тезис о том, что никакого отношения к ордынскому игу это не имело, все это существовало задолго до этого, я сам видел берестяную грамоту, найденную в Старой Русе, где в выражениях, понятных нашему современнику, разбиралась ситуация с чьим-то долгом.
Сколько от этих слов существует глаголов, наречий, прилагательных – русский язык богат на образования. А где они все будут прописаны? А ведь существуют авторские метафоры. Этот список, как мне представляется, теоретически является открытым.
Поэтому экспертиза представляет собой крайне сложную задачу даже с точки зрения технической работы.
У меня есть еще один вопрос: кто будет это мониторить по всей стране? Это очень трудно, и я думаю, просто невозможно. А если невозможно, значит, простите, тогда необъективно: в одном СМИ использовали, и оно было наказано, а в другом это идет – и ничего.
ВЗГЛЯД: Депутаты говорят, что филологам известно, что является обсценной лексикой, а что нет, что есть словари, и не видят в этом проблемы.
М. Г. : А я вижу в этом проблему. Хотелось бы мне задать вопрос: а они вообще эти словари открывали? Это словари ненормативные. Нет нормативного словаря русского мата. Вот я снимаю с полки «Толковый словарь ненормативной лексики русского языка». Около 16 тыс. слов. Автор его Д. С. Квеселевич. Но тут не только мат. Есть, к примеру, слово «нанюхаться» (напиться допьяна).
Они говорят, что филологи знают. Это тоже не соответствует истине. Это передергивание системы доказательств. Мне кажется, что эта система аргументации как минимум некорректна.
У нас есть такое понятие, как эвфемизм – слово, заменяющее слово-табу. Таким эвфемизмом является слово «блин». Никто не сомневается в том, что слово «блин» заменяет слово «бл. . . ». Оно фактически несет в себе начало этого слова и ту же функцию выполняет. Это фиговый листок матерного слова. Другой пример. Одна из последних букв русского алфавита раньше называлась «херъ». Это официальное название буквы, и поэтому из желания заменить в устной речи слово «х. . . » фиговым листком использовалась буква, с которой начиналось это слово. Но сейчас, как я думаю, в современном русском языке слово «хер» фактически стало синонимом слова «х. . . ».
ВЗГЛЯД: Едрить, етить. . .
М. Г. : Почитайте Василия Макаровича Шукшина. «Едрить твою через коромысло!» Это авторский прием.
А все вот эти «трындец» и «звездец»? Это ближе к слову «п. . . ц».
ВЗГЛЯД: Может ли возникнуть ситуация, когда кто-то образует новое слово с нецензурной основой, а затем будет доказывать, что оно приличное, поскольку в словаре не содержится?
М. Г. : Я приводил пример со словом «пох. . . ие». Ни в одном из действующих словарей русского мата этого слова нет.
И здесь мы подходим к другой проблеме, с которой мы нередко сталкиваемся, отвечая на вопросы судов, органов следствия и дознания и физических лиц.
Закон лингвистическо-судебной экспертизы, как и закон лексикологии, гласит: слово реализует свое значение, как и оттенки значения, только в контексте. Наличие словаря – не панацея от совершения ошибок при проведении экспертизы.
В словарях и не может быть всего. 18-томный словарь, где более 100 тыс. слов, – только ядро русского литературного языка.
Кроме того, язык развивается. В каком-нибудь XV веке слово «бл. . . » не имело значения откровенного, циничного, жесткого ругательства.
ВЗГЛЯД: Могут ли усмотреть нарушение закона, если непечатные слова приводятся с троеточиями?
М. Г. : Это тоже своеобразная эвфемизация. Но, как мне кажется, облика самого слова здесь нет. Слово существует в двух формах: письменной и звуковой. Есть здесь звуковая форма? Нет. Есть здесь письменная форма? Нет. Она домысливается. Но знаете, по русской пословице, каждый думает в силу своей испорченности.
ВЗГЛЯД: То есть доказать, что ненормативная лексика была употреблена, будет невозможно?
М. Г. : Если такое поступит мне на экспертизу, я спрошу: «Ваша честь, а где здесь объект?» Он мне скажет: «Михаил Викторович, но здесь же все понятно». А я тогда скажу: «Ваша честь, если вы считаете, что вам все понятно, тогда и выносите, пожалуйста, как вы считаете, правосудное решение, исходя из точек».
ВЗГЛЯД: То же самое можно сказать про запикивание в эфире?
М. Г. : Запикивание запикиванию рознь. Недавно я видел по одному из центральных каналов сюжет то ли с каким-то героем шоу-бизнеса, то ли депутатом, и там было слово то ли «бл. . . », то ли «бл. . . ский», и оно было так деликатно запикано, что, с одной стороны, вроде бы и запикано, а с другой – оно явно слышно. Если по точкам невозможно угадать, то здесь оно явно слышится. Вот это как раз фиговый листок. Точки – это не фиговый листок, это сокрытие, по точкам же не будешь считать.
Мне такое запикивание напоминает некоторые опровержения, которые в некоторых весьма тиражных газетах (и, может быть, даже сохраняющих имена советских молодежных организаций) публикуют после проигранных судов: текст опровержения иногда бывает еще более хамским, чем само оскорбление, по которому газета проиграла.
Когда я преподавал славистику на юге Франции, я видел по местному телевидению репортаж про задержание какого-то бомжа, который честил полицейских. Там вот этот текст просто вырезали. Он открывает рот – и все.
ВЗГЛЯД: Предположим, вы пишете материал, в котором хотите привести цитату какого-нибудь депутата, и, по вашему замыслу, читателю следует знать, какие слова он использует. Что вы будете делать?
М. Г. : Вы меня спрашиваете о цитировании. Это вопрос, наверное, не ко мне, а к журналистскому сообществу, которое должно определиться, какова их позиция. Вопрос к законодателю. Тогда, действительно, надо Александра Сергеевича цензурировать. Он писал письма-то весьма вольные, вообще был, так сказать, балагур. Ну и как тут быть? Не знаю, у меня нет ответа на этот вопрос. Если я уверен, что это научное издание, – никаких проблем нет. Это научная среда, значит, это научный материал. Если это массовое издание – не знаю.
Вообще, я считаю, что нужно приложить максимум усилий, чтобы эту лексику вообще не использовать.
ВЗГЛЯД: Вы говорили, что есть несколько собственно матерных корней. . .
М. Г. : Слово «х. . . », слово «бл. . . », слово «п. . . а», слово «е. . . ть». Думаю, что их в основном четыре. По крайней мере такое суждение существует в филологических кругах.
ВЗГЛЯД: Может быть, сложится практика, когда все, что будет включать эти корни, автоматически будет считаться нецензурным?
М. Г. : А здесь мы можем столкнуться с омонимией. Разве не могут существовать слова, которые омонимичны нашей нецензурной лексике? Деепричастие от слова «страховать». Машина явно найдет сочетание букв в этом глаголе, и тогда по крайней мере по формальному признаку нужно будет проводить исследование.
ВЗГЛЯД: Как же вы будете проводить исследования с учетом всех проблем, озвученных выше?
М. Г. : В каждом случае нарушений этических, лексических, стилистических правил нормативной речи русского языка или нарушений закона каждое исследование будет носить индивидуальный характер.
Не может быть проведено однообразных исследований. Это не поточное явление. Каждый раз это самостоятельное исследование, которое использует анализ ситуации, невербальную коммуникацию, которая сопровождала эти тексты, большой и малый контекст, абзац или всю статью. А может быть, слово, которое там было нецензурным, являлось, может, неудачной, но иронией, и вообще задача журналиста была в ином? «Новую газету», опубликовавшую расследование о скинхедах с фотографиями и отрывки из программных документов неофашистской организации, федеральное ведомство обвинило, что она якобы пропагандирует идеи скинхедов, и вынесло предупреждение. Это нонсенс. Журналисты хотели привлечь внимание к общественно-значимой проблеме и опубликовали репортаж из штаб-квартиры фашистов, и их же за это наказали.
Дальше мы в этом пуризме можем зайти очень далеко.
Теги:
интернет, СМИ, штрафы, Госдума, законодательство, дети, запрет, Государственная Дума
Закладки:. vz.ru
2013-4-11 19:35
