Слухи о том, что Ингушетия может быть переименована в Аланию, всколыхнули осетин и вылились в крупнейший митинг во Владикавказе. Сложные отношения между ингушами и осетинами общеизвестны, но почему именно родство с древними аланами и их государством вызывает столь болезненные споры? И не грозят ли они Северному Кавказу новым этническим конфликтом? Всего один локальный призыв переименовать Ингушетию в Аланию собрал во Владикавказе самый массовый за последние годы общественный митинг протестовать вышли более тысячи человек.
Ни одна другая проблема, включая действительно болезненные, не могла «похвастаться» подобным вниманием. Но для Северной Осетии, второе официальное название которой с 1994 года Алания, это вопрос принципа, связанный, в том числе, с памятью об осетино-ингушском конфликте 1992 года. И многочисленность митинга прямо свидетельствует о том, что на уровне гражданского общества до нормализации отношений с соседями еще далеко.
Престижный первопредок
Формальным поводом стала кампания по переименованию Ингушетии в Республику Алания, стартовавшая на популярном ресурсе для сбора подписей Change. org. «Исторически территория, занимаемая сегодня Чечней, Ингушетией, Кабардино-Балкарией, частично Дагестаном и Северной Осетией, называлась Аланией. Крупными сообществами, оставшимися после падения государства Алания, являются чеченское, ингушское, карачаевское и балкарское. На сегодняшний день стоит вопрос исторического единения нашего поколения со многими поколениями наших предков», - утверждает автор петиции, некий Алихан Цороев из Санкт-Петербурга. Этого оказалось достаточно, чтобы на центральную площадь Владикавказа вышли сотни людей.
Вообще, протестные митинги для столицы Северной Осетии не редкость политическая жизнь в этой республике всегда была насыщенной. Но ни многочисленные акции экологов с требованием закрыть владикавказский завод «Электроцинк», ни пикеты «Матерей Беслана», ни недавние демонстрации обманутых вкладчиков местного «Диг-банка» не собирали столько людей, сколько собрала призрачная возможность утратить «эксклюзивное» право Северной Осетии называться Аланией.
К тому же дата митинга во Владикавказе совпала с годовщиной смерти Иосифа Сталина, к которому в Северной Осетии и Ингушетии принципиально разное отношение. Многие осетины считают Сталина своим выдающимся соотечественником (вспомним «широкую грудь осетина» из стихотворения Мандельштама), в некоторых населенных пунктах республики даже имеются его бюсты. Напротив, для ингушей Сталин, отправивший их предков в депортацию в 1944 году, - это однозначное воплощение зла.
«Тема престижного первопредка на современном Кавказе несколько отошла на второй план, но по-прежнему является очень важной, - заявил газете ВЗГЛЯД политолог-кавказовед, доцент РГГУ Сергей Маркедонов. Тем более, что осетино-ингушский конфликт хотя и считается неактуальным в политическом смысле, полностью разрешенным все равно назвать нельзя - его отложенные неблагожелательные последствия по-прежнему ощущаются. Некоторая подозрительность, не очень большое приятие соседей остаются и в Северной Осетии, и в Ингушетии. И любая неоднозначная тема, даже идущая от общественности, вызывает острую реакцию. К тому же сейчас у аланской темы есть дополнительный контекст в связи с предстоящим референдумом по переименовании в Республику Аланию еще и Южной Осетии (кстати, президент Грузии призвал Россию не допустить этого - ВЗГЛЯД). В Ингушетии это тоже воспринимается остро».
Тема получила актуальность после того, как на въезде в ингушскую столицу Магас, расположенную в получасе езды от Владикавказа, в конце 2015 года появилась триумфальная арка Аланские ворота, полагает старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Николай Силаев. «Зачем глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров занялся их возведением, не вполне понятно, - сказал он газете ВЗГЛЯД . Возможно, дело в том, что Евкуров все время испытывает давление со стороны ингушской интеллигенции, которая считает его «недостаточно национальным». Ведь именно при Евкурове был принят закон о границах муниципалитетов Ингушетии, который не включал Пригородный район спорную территорию с Северной Осетией, вокруг которой и разгорелся конфликт 1992 года. Поэтому не исключено, что Евкурову нужно было чем-то оправдаться появились Аланские ворота, после чего тема обрела собственную жизнь».
«Среди интеллектуалов в Ингушетии, - продолжает Силаев, - тема «пришельцев-осетин» и «аланов-ингушей» очень популярна. Жест строительства Аланских ворот ее подкрепил и сделал практически официальной, хотя глава республики, возможно, этого не хотел такие жесты не в его стиле. В свою очередь, осетинские интеллектуалы видят в этом угрозу, причем не только национальному престижу (кто-то оспорил эксклюзивную связь осетин с аланами), но и угрозу закрепления за ними символического статуса «пришельцев». А это и впрямь серьезно, как мы знаем из опыта конфликтов восьмидесятых-девяностых годов».
Быть аланами
В так называемом «аланском вопросе» следует в первую очередь различать исторические факты и то, как память о них переходит в политический контекст. Родственный ираноязычным скифам племенной союз аланов, занимавший обширную территорию Северного Кавказа и Предкавказья, вступает в письменную историю в начале нашей эры. В эпоху Великого переселения народов часть аланов уходит на запад, где они вместе с вандалами вторгаются сначала в Испанию, а затем на север Африки (так что часть нынешних Ливии и Туниса тоже имеет отношение к «аланскому наследству», как и испанская Андалусия хранит память о вандалах). Те же аланы, кто остался на Северном Кавказе и в Предкавказье, основали крупное раннесредневековое государство, которое простиралось от северной части нынешнего Дагестана до восточных районов сегодняшнего Краснодарского края что, собственно, и предопределило последующий размах «аланского вопроса».
Во время монголо-татарского нашествия середины XIII века основная часть Алании была разгромлена и покорена завоевателями, но в труднодоступных горах аланское сопротивление не прекращалось. Одним из его лидеров стал царь Ос-Багатар, с именем которого ассоциируется начало современного осетинского народа, хотя сам этноним встречается и гораздо раньше в древнерусских летописях аланы известны как «ясы» (грузинский вариант «оси»). Так или иначе, на сегодняшний день осетины являются единственным ираноязычным народом юга России и считают себя прямым потомком аланов. Именно этот факт был зафиксирован в ноябре 1994 года, когда Северная Осетия получила второе наименование Алания, быстро ставшее узнаваемым брендом. Например, единственной футбольной командой, которая смогла бросить вызов гегемонии московского «Спартака» в девяностых годах, была владикавказская «Алания», ранее тоже носившая название «Спартак».
Однако на волне массового возрождения национальных движений в конце 1980-х начале 1990-х годов о своих правах на «аланское наследство» стали заявлять и в других республиках Северного Кавказа. Прежде всего, в Ингушетии, где в 1994 году, уже после осетино-ингушского конфликта, была заложена новая столица город Магас, названный по имени столицы исторической Алании (и, по ингушской версии, построенный именно на ее месте). Еще один серьезный претендент на «аланское наследство» - Карачаево-Черкесия, где находятся лучше всего сохранившиеся памятники аланского периода комплекс Зеленчукских храмов в районе поселка Архыз. Согласно местной версии, аланская столица Магас находилась там, а не на землях современной Ингушетии.
Однозначных ответов на многочисленные исторические загадки, связанные с аланами, нет до сих пор, а это значит, что борьба за «аланское наследство» будет продолжаться.
«Это результат провокации»
Глава Северной Осетии Вячеслав Битаров принял в воскресенье единственно верное решение лично вышел к митингующим и опроверг распространявшийся слух, что переименование соседней республики в Аланию это инициатива властей Ингушетии. По словам Битарова, он связывался с руководством Ингушетии и получил заверения в этом.
«Этот митинг - результат анонимного вброса, провокации, которая была направлена на дестабилизацию политической обстановки в Северной Осетии и обострение взаимоотношения с соседней республикой, - говорит источник газеты ВЗГЛЯД в руководстве РСО-Алании. Возможно, кто-то пытается втянуть республику в митинговую стихию, создать почву для последующих политических игр, направленных против реальных интересов республики. Сейчас глава смог снять напряжение, но тема очень острая, и если ее продолжать муссировать, то мы не исключаем эскалации».
По мнению Сергея Маркедонова, при грамотном управлении ситуацией со стороны руководства двух республик, а также полпредства президента на Северном Кавказе этот процесс можно удержать под контролем. «Не стоит при этом излишне политизировать тему митинга, поскольку и в самой петиции, ставшей поводом для него, и в реакции на нее сильна эмоциональная составляющая», - считает политолог, напоминая, что в урегулировании осетино-ингушского конфликта уже достигнута немалые результаты, хотя их значение за пределами республик по-прежнему недооценено.
Так, соглашения, которые были достигнуты в 2009 году между Юнус-Беком Евкуровым и тогдашним главой Северной Осетии Таймуразом Мамсуровым, привели к тому, что Ингушетия фактически отказалась от территориальных претензий к Северной Осетии, которая, в свою очередь, согласилась на поэтапное возвращение ингушей в Пригородный район. «Этот процесс начался люди возвращаются, - констатирует Маркедонов. - Это хорошо заметно даже по машинам с ингушскими номерами во Владикавказе, а Черменский пост на границе республик уже не напоминает осажденную крепость. Поэтому нынешнему руководству Северной Осетии совершенно ни к чему раздувать конфликт».
«Нужна деполитизация истории, - подчеркивает Николай Силаев. - К сожалению, эту задачу в Москве не считают актуальной или предпочитают решать ее административным, а не интеллектуальным и академическим способом. Хотя в случае с переименованием определенная надежда на то, что этот процесс уляжется, на мой взгляд, в том, что в Ингушетии, похоже, очень мало заинтересовались этой петицией».
Это мнение подтверждают некоторые комментарии на оппозиционных ингушских сайтах. «Нет у меня никакого доверия к нынешней власти! И до Алании мне нет никакого дела, а свою республику я всегда буду называть только Ингушетией!» - заявляет пользователь с ником «Старшина». «Что за бред с этим переименованием? Я был и останусь ингушом, и аланом становиться не собираюсь! Придет же в голову такое. Вы еще монголо-татар пригласите сюда», - соглашается другой комментатор.
В то же время эксперты констатируют, что в осетино-ингушском урегулировании, имеющем серьезный прогресс на официальном уровне, явно не хватает горизонтальных контактов, присутствует дефицит средств «народной дипломатии». «Я допускаю, что есть много примеров сотрудничества и межчеловеческих связей, но это не превращается в образец примирения, - говорит Силаев. - Был бы рад ошибиться, но я не вижу ни с одной, ни с другой стороны интеллектуалов, которые могли бы выступать против сложившегося общественного мнения. А это мнение с обеих сторон настроено резко против примирения и поиска общих интересов».
Впрочем, по мнению Маркедонова, фактор народной дипломатии не следует переоценивать, поскольку гражданское общество само легко воспроизводит конфликтные стереотипы. «В контексте осетино-ингушского урегулирования я не раз сталкивался с тем, когда даже силовики воспринимали ситуацию более умеренно, чем университетские профессора, - говорит политолог. - Очень часто люди, вовлеченные в управленческие практики, гораздо лучше понимают цену слов и неосторожных действий, хотя, возможно, порой не могут красиво выступить публично. Но, в любом случае, на управленцев порой больше надежды, чем на просвещенных людей с красивыми дипломами».
Теги:
Южная Осетия, история, митинги, Россия и Грузия, Северная Осетия, региональная политика, Юнус-Бек Евкуров, Северный Кавказ, Ингушения
. vz.ru2017-3-7 18:45
