В Алтайском крае вплотную подошли к введению особых правил вырубки в уникальных ленточных борах, защищающих почву от эрозии и песчаных бурь. На протяжении десятков лет тема вызывала ожесточенные споры между промышленниками и экологами.
Но губернатор поставил вопрос на федеральном уровне, и теперь регион получил шанс избежать экологической катастрофы и развить передовые производства.
Это называется «отдельный лесной район», объясняет Александр Лукьянов, заместитель главы правительства Алтайского края. Во-первых, в ленточных борах рубить можно будет только деревья, которым больше 120 лет. Сейчас от ста лет. Во-вторых, создается полтора десятка особо охраняемых природных территорий, где вести хозяйственную деятельность нельзя.
«Реликтовые боры Алтая в опасности» заголовки такого типа в последние годы стали нормой не только для краевой, но и для федеральной прессы. Реликтами то есть, лесами из предыдущих геологических эпох ленточные боры, положим, не являются. Наши боры, кайнозойские. Четыре ленты общей площадью в 1 миллион 200 тысяч гектаров возникли в результате отхода ледника. Все вдоль рек: Алеусская, Кулундинская, Касмалинская и самая длинная Барнаульская лента, около 600 километров в длину. При этом ширина в самых узких местах до двух км; потому и ленточные.
А так все верно: в опасности. До самого недавнего времени до февраля нынешнего года. Когда с подачи главы Алтайского края Виктора Томенко в Минприроды РФ приняли решение: создать для ленточных боров отдельный лесной район.
#{related} Ленты удерживают ветра, пески, создают определенный микроклимат, естественное увлажнение: снег не сходит, как в степи, за считанные три-четыре дня, перечисляет Виктор Томенко. Было бы нерационально и по-человечески неправильно не поддержать тех, кто охраняет леса, защищающие нас.
Учитывая, что тихо сказанное «нерационально» самое крепкое ругательство, которое позволяет себе Виктор Петрович, можно понять и уровень проблемы.
Главное защитная функция, уверен Илья Дудин, возглавляющий в краевом Минприроды отдел особо охраняемых природных территорий. У нас в Алтайском крае семь природно-климатических зон. Наш край аграрный. Ленты защищают от песчаных бурь, спасают пашню от выветривания да много от чего. И при этом леса сами по себе были незащищенными. Несправедливо?
«Государство здесь должно править железной рукой»
В советские времена в алтайских ленточных борах рубили 700-800 тысяч кубометров в год. Сейчас до 1 300 000 в год. Произошло это после того, как промышленникам удалось убедить Рослесхоз снизить общий возраст рубки. Не от 120 130 лет, как раньше, а 100 120. Понятно, что рубить стали больше или, на языке отрасли, «процент изъятия леса увеличился». Но возросло и сопротивление на местах. Очень активное тем более, что леса как такового в Алтайском крае всего 4. 5 миллиона гектаров. И занимает он чуть больше четверти региона.
(фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД)
Скандалы и вокруг незаконных рубок, и по практике вырубок как таковых возникали постоянно. Разброс возмутителей спокойствия лесных магнатов велик: от ярких выступлений местных экологов и активистов ОНФ до прошлогоднего фильма-расследования на канале «Россия». Хотя в целом, подчеркивает Александр Лукьянов, арендаторы, получившие деляны, к лесу относятся бережно:
Мы довели аренду лесов до 64 процентов. Арендаторы занимаются заготовкой, переработкой, пожарной охраной, лесовосстановлением. Субвенции, которые выделяются на ту же пожарную охрану государством, невелики. То, что арендаторы берут это на себя хорошо.
«Хорошо» это значит, к примеру, что там, где по нормативам должно быть 69 пожарных машин, в крае работает 311 единицы. А вместо 78 наблюдательных вышек 157.
Лента сухие боры. Если с Казахстана заходит ветер, не дай бог пожар, мы не успеем оглянуться, как огонь по верхам распространится на огромное расстояние, объясняет Лукьянов. Все это время арендаторы держали и держат тему, платят зарплаты, несут затраты. Ну, и мы принимаем меры. По лесовосстановлению мы чуть ли не единственный регион, где опережается выбытие леса. И тепличный семенной лесопитомник у нас единственный за Уралом.
Рачительность, впрочем, окупается сторицей. Те же ленточные боры до крайности доступны. Потому что дороги рядом. В Алтайском крае вообще чуть ли не самая разветвленная сеть по регионам, спасибо освоению целины. Стало быть, потерь на доставке нет. Себестоимость куба, добытого в «лентах» 1200 рублей. А чуть более отдаленная от трасс черневая тайга более 1500 за кубометр.
Неудивительно, что именно в ленточных борах заготавливают больше 40 процентов краевой древесины. Теперь же по лесной реформе от губернатора Томенко и прислушавшихся к нему федеральных министерств и ведомств это количество собираются сократить. По предварительным выкладкам ученых-лесоводов, выходит примерно на четверть меньше: до 900 тысяч кубов в год с сравнении с нынешними 1 млн 300 тысяч кубов.
Важно внимательно относиться к использованию ленточных боров и леса вообще, не истощать его, объясняет Виктор Томенко. Соблазн велик с учетом инвестиционных проектов, лесоперерабатывающих комплексов. Государство здесь должно править железной рукой.
«Когда песком засыплет поля, думать будет поздно»
Что мешало лесной реформе раньше до того, как Томенко в прошлом году стал главой Алтайского края? Руки не доходили, лоббизм со стороны отраслевиков? И то, и другое, полагает Илья Дудин:
У аграриев одни интересы. У лесопромышленников совсем иные. А экология вообще шла по остаточному принципу. Но если не защищать леса, это скажется и на аграрном секторе. Это должны понимать и сельхозпроизводители. Когда песком засыплет поля, потому что вырубили деревья, думать будет поздно.
Ряд вопросов пришлось поставить перед Рослесхозом и перед Минприроды РФ, говорит Виктор Томенко. Были обширные совещания. В результате принято решение: все леса объединять под один возраст вырубки нельзя, ленточные боры Алтайского края выделяются в особый лесной район.
Но выделить район, указывает Виктор Томенко это лишь начало пути:
Главное какие нормативы мы примем для этого района. Создана рабочая группа федеральные специалисты, лесопромышленники, экологи. Она утвердит все конкретные правила для ленточных боров как мы рубим, как мы сохраняем, как защищаем, как охраняем от пожаров
Правила прописаны не были. Их появление беспрецедентный шаг на федеральном уровне, подчеркивает Александр Лукьянов. Площадь боров для России не настолько велика. Но то, что на федеральном уровне пришло понимание их значимости для края, для экосистемы Сибири это безусловная заслуга нынешнего руководства региона.
Защита редких видов тоже усилится, обращает внимание Илья Дудин. Гнездовье черного аиста никакой хозяйственной деятельности в радиусе 500 метров. Гнездо филина 300 метров. То же с редкими растениями. Если лесопромышленник говорит: «Зайду зимой, срублю, ничего не изменится» это не так! Изменится освещение, вырастет трава. И башмачок крупноцветковый на этом месте уже не сможет вырасти Благодаря реформе мы вышли со своими предложениями на федеральный уровень, где и утвердимся.
Концентрация редких видов. Места размножения копытных. Глухариные тока. Опушки лесов естественного происхождения. Водоохранные зоны.
Генетические резервации, где растут деревья, которые выше остальных в два раза. . . Для каждой из полутора десятка природоохранных зон прописывается определенный порядок.
А общее одно: ни одна промышленная пила сюда больше не зайдет, говорит Дудин.
«Углерод приносит пользу гражданам»
В лесной отрасли, разумеется, согласны не со всем, характеризует Виктор Томенко позицию лесопромышленников. Как всегда, дипломатично.
Среди многих «необходимо» от противников «лесной реформы» освободить место для молодого леса от перестоя (то есть, и столетних деревьев тоже). Проверить выкладки экологов. Сохранить рабочие места, наконец. По мнению лесопромышленников, собравших 17 тысяч подписей под обращением к Минприроды РФ и Рослесхозу, без работы могут оказаться почти четыре тысячи человек.
До того, как был введен Лесной кодекс РФ в 2007 году, в отрасли работало больше десяти тысяч человек, парирует Александр Лукьянов. Многие из них на небольших лесопилках.
Когда рубщиков и лесопромышленников разделили, в крае были созданы два современных ЛДК лесопильных деревообрабатывающих комбината. Один в Рубцовске, другой в Камне-на-Оби.
Процент изъятия леса увеличился, а процент работающих уменьшился, констатирует Лукьянов. На двух мощных ЛДК техника более высокого класса, роботизация. Рабочие места тогда сократили почти вполовину, минус почти 4 тысячи сотрудников. Но тогда почему-то никто не говорил о потере мест. Вот и сейчас надо смотреть, что и как.
Найти шаткое, хрупкое, с многочисленными оговорками, но согласие между лесоохраной, промышленностью и экологами. А затем выйти на федеральный центр, чтобы закрепить новые правила игры. Второе судя по тому, сколько шло дело до прихода Виктора Томенко в Алтайский край оказалось куда труднее, чем первое. Впрочем, умение Томенко найти общий язык с Минприроды и Рослесхозом идеально совпало с общей линией Москвы где давно и упорно делают ставку на глубокую переработку леса.
В идеале близкую к стопроцентной, чтобы в дело шла любая имеющаяся древесина. В том числе и неделовая, как ее называют в отрасли. Та, что и в лесах, и вокруг лесопилок, пусть даже самых роботизированных, скапливается в более чем товарных количествах некондиционные стволы, опилки, щепа.
Что ж, в Алтайском крае готовы и к этому.
(фото: Юрий Васильев/ВЗГЛЯД)
Огромный бетонный плац, безупречно вымытый и выскобленный. Традиционное в таких случаях определение «по-немецки» вполне подходит. Только что открытый в полусотне километров от Барнаула Павловский деревообрабатывающий комбинат (ДОК) сделан по германскому проекту. Оборудование также из ФРГ. Впрочем, конвейеры и металлоконструкции отечественные, причем алтайские.
Комбинат последнее звено в использовании древесного сырья, говорит Алексей Гильманов, глава производственного отдела холдинга «Алтайлес». Здесь производят плиту МДФ, для дверей и мебели. Ближайший аналог ДСП, только МДФ годится и для фрезеровки. Целиком из отходов лесопильного производства щепа, кора и опилки. Очень востребованный товар. Все в дело идет.
На плацу аккуратные горы щепы и коры. И штабеля спиленных деревьев. 700 кубометров примерно как двенадцатиэтажка, бережно положенная на бок. С виду хорошие, годные стволы непонятно, зачем складированные на заводе для переработки отходов.
А вы на спил глядите, советует Гильманов, засунув руку в ближайший ствол. Рука пропадает из виду примерно по плечо. Труха. Ничего не сделаешь из нее ни изделий, ни бруса, ни досок, ни картонажа. Гнилая, потрескавшаяся. А со стороны кажется, что деловая древесина.
700 кубов результат санитарных вырубок. Куб древесины, оставленной в лесу или просто бесхозно на воздухе, дает тонну углекислого газа в год.
А так этот углерод приносит пользу гражданам, говорит Алексей. Кора идет в котельную предприятия. Туда же совсем неликвидная щепа. Она уже для производства непригодна.
Кругляком мы уже давно не торгуем. 80 процентов всей лесной переработки идет на экспорт Узбекистан, Киргизия, частично Казахстан и Китай, - говорит Александр Лукьянов. С вводом Павловского комбината все спиленное будет перерабатываться полностью. Глубокая, безотходная переработка. Раньше отходы свозились в котельные. Теперь все вершинки, ветки, весь падающий лес все это будет собираться. . .
Новые правила необходимы, тихо, своим обычным вежливым тоном говорит Виктор Томенко. Не все, что предложено, нравится лесопромышленникам. Но все прекрасно понимают: надо играть по определенным нормальным правилам. Чтобы удобно было не только себе, любимым. Исходить надо из того, чтобы те же ленточные боры остались не только нам, но и нашим потомкам.
Теги:
экология
,
аграрно-промышленный комплекс
,
лес
,
интервью
,
Алтай
,
Урал
,
реформа
,
лесные пожары
. vz.ru
2019-6-17 17:47
